Опыт — дело наживное, но наживать его можно без приключений

Сотрудничество с зарубежным партнером и инвестором принесет отечественной науке должный результат лишь тогда, когда будет не только средством материальной поддержки, но и востребованным источником опыта организации исследований. Реализуя совместные проекты с коллегами из Германии, на это и ориентируются ученые Международной научной лаборатории оптической диагностики Института физики НАН Беларуси. Возглавляет коллектив академик НиколайКАЗАК, работающий также заместителем председателя Постоянной комиссии Палаты представителей Национального собрания Республики Беларусь по образованию, культуре, науке и научно-техническому прогрессу.

— Николай Станиславович, вы недавно вернулись из Нюрнберга, где участвовали в работе Общего собрания Фраунгоферовского общества, и не в качестве гостя, а как член Общего собрания этой организации — аналога НАН Беларуси. Там, как говорят, в деталях обсуждались и стратегические вопросы развития немецкой науки — тема, по нашим понятиям, не для посторонних. Вы у них до такой степени «свой»?

— Мы партнеры, причем очень ценимые за вклад в общие проекты, и этим все объясняется. Надо сказать, что мы, зная себе цену, так себя поставили. Ведь обычно тот, кто платит, а в данном случае это немецкая сторона, тот и является владельцем прав на интеллектуальный продукт. Поначалу, когда устанавливались партнерские контакты, и нам такие условия выдвинули, но мы не согласились, так как дорожили своими теоретическими достижениями, научными идеями и были уверены, что если замена нам найдется, то обойдется она немецкой стороне значительно дороже. И тогда было подписано действующее сегодня соглашение о сотрудничестве, в котором предусматривается соблюдение паритета. У нас теперь совместные публикации в научных журналах, совместные патенты, мы имеем право без ограничения использовать на территории нашей страны все, что было создано сообща. Создано, повторю, преимущественно на немецкие деньги.

— О каких исследованиях идет речь?

— Если позволите, я попробую совместить ответ на этот вопрос с тем, чему мы научились у немецких партнеров. А научились мы работать динамично, не цепляться за отработанный материал и быстро осваивать новые направления. У нас в науке ведь как порой происходит? Выполнил ученый серьезное исследование по новой тематике, решил основные проблемы, а потом вместо того, чтобы переключиться на более актуальное направление, начинает бесконечно детализировать полюбившуюся тему. Ему так спокойнее.

Так вот, начав с классической кристаллооптики, мы переключились затем на нелинейную оптику, потом стали заниматься ее применением в лазерах и добились очень интересных результатов. Параллельно и так же плодотворно вели темы по электрооптике, акустооптике и акустоэлектронике. Потом занялись новыми видами лазерных пучков и вскоре предложили ряд оригинальных методов их генерации. Такие пучки обладают очень интересными свойствами. Например, они способны огибать препятствия на своем пути, благодаря чему лазерное излучение может гораздо дольше распространяться в рассеивающих средах. А это новые возможности для локации, передачи информации. Некоторые виды пучков представляют собой нечто вроде «световой иглы» диаметром менее 0,01 миллиметра, способной захватывать и удерживать микро- и наночастицы, что открыло массу приложений в оптической диагностике. Созданный с использованием таких световых пучков «лазерный пинцет» для заказчика из Саудовской Аравии обладает более высокими функциональными способностями, чем известные в мире аналоги. Такие устройства могут использоваться, например, для сортировки микро- и наночастиц. Очень перспективным оказалось также применение таких пучков в области лазерной сварки. То есть мы все время в движении, и это приносит новые контракты.

— И сколько удалось привлечь средств?

— За последние три года наш коллектив, в котором всего 20 человек, получил от зарубежных заказчиков 2,5 миллиона долларов финансирования. Более половины из этой суммы мы вложили в новое оборудование и сегодня по техническому и приборному обеспечению не уступаем зарубежным исследовательским лабораториям.

— Замечено, что из-за нехватки хорошего оборудования наши ученые часто вынуждены были совершенствоваться в теории. В итоге физиков-теоретиков, работающих на высоком уровне, у нас оказалось много, и это привлекло зарубежных партнеров. Ваш пример, как мне кажется, это правило подтверждает. Но (спрашиваю почти в шутку) не грозит ли вам выход на высокий уровень обеспеченности научным инструментарием потерей мотивации к теоретическому поиску?

— Свою сильную сторону мы не собираемся ослаблять. Но, кроме группы теоретиков, у нас в лаборатории работает также коллектив экспериментаторов, есть и специалисты, занятые только прикладными исследованиями. Такую структуру исследовательского подразделения мы, кстати, переняли у наших немецких партнеров. Хорошо было бы перенять и систему отчетности. У нас в академии это едва ли не сотня показателей, а институты Фраунгоферовского общества отчитываются только суммами привлеченного финансирования и полученной прибыли, а также количеством и качеством публикаций и патентов, защитой диссертаций. И никого там не интересует, сколько внедрено разработок, высокие ли это технологии или не очень. Считается, что уровень не может быть низким, если разработку берет передовая промышленность, озабоченная своей конкурентоспособностью.

Благодаря международному сотрудничеству мы ушли от мелкотемья, которое не позволяет получать глубокие и масштабные результаты. Наши партнеры справедливо считают, что если в ценную идею вкладывать деньги, то сразу большие, иначе исследования недопустимо затянутся. И деньги должен дать заказчик.

— Наши ученые часто обходятся вовсе без денег. Героически, на энтузиазме создают нечто, а потом ищут, кому бы предложить.

— Совершенно верно. В Германии же никто не ведет инициативных исследований, под которые нет заказчика. Ученый там, если у него появилась идея, будет обращаться в различные фирмы до тех пор, пока не заинтересует кого-либо и не подпишет договор на инвестирование. Только после этого он приступит к работе. Государство, кстати, в рамках частно-государственного партнерства тоже зачастую вкладывает деньги в такой проект — до половины требуемой суммы. Центральный офис Фраунгоферовского общества может также выделить институту до 30 процентов бюджетных средств от суммы контракта, заключенного институтом с промышленными предприятиями, частными фирмами.

Перенять такой подход, равно как и действующие в Германии эффективные механизмы государственного безвозмездного стимулирования использования инновационных разработок на производстве, в том числе и на частных предприятиях, нам совсем бы не помешало. Ведь именно частные малые и средние предприятия, как показывает практика, чаще всего выступают заказчиками инновационных разработок институтов, и они на это могут решиться зачастую только при государственной поддержке.

— Но у нас ведь есть прецеденты, когда частные фирмы выступают инициаторами разработок совместно с государственными НИИ.

— Есть, но пока мало. В Институт физики, например, обратилось белорусско-японское предприятие «Лотис ТИИ», и наши ученые разработали по его предложению лазерный стимулятор для глаз, производство которого предприниматели освоили. Я могу назвать и другие примеры, но эти случаи редки и являются только исключением из правила. А инновационное развитие только тогда будет приносить плоды, когда такое партнерство станет нормой и когда бизнесменов в области инноваций будут специально готовить, как это всюду делается.

Ну и вопрос вопросов: наукоемкость ВВП. Необходимо стремиться к повышению этого показателя до уровня, сопоставимого с достижениями лидеров научно-технического развития. В противном случае все наши разговоры об инновационном развитии не принесут ожидаемого результата.

Источник: Газета «Республика», 12 июля 2011 г., № 129 (5292)